Катунь 2015, Очерк о совершенном походе

Главная » Отчеты о походах » Алтай » Катунь 2015 » Катунь 2015, Очерк о походе

Вольное изложение событий горно-водного похода на Алтай 2015 (район Белухи, Катунь)

Вашему вниманию предлагается очерк о совершенном походе. Для усиления эмоционального воздействия во многих эпизодах были намерено сгущены краски и преувеличены некоторые детали. Воспринимать это следует не как официальный документ, а скорее как художественное изложение впечатлений о походе, тем не менее ценное, так как содержит многие полезные мелочи. Техника безопасности в походе соблюдалась неукоснительно, ни одно животное не пострадало.

1. Таки да!

Летним вечером, переходя на легкую рысь, я споро двигался в направлении ближайшего метро. За плечами рюкзак, в руке – баул с продуктами, позади два месяца тренировок и предпоходной суеты, впереди – товарищи и тяжелая, но приятная работа. Мы улетали на Алтай.

Едва ли не больше чем про сам поход можно рассказывать про подготовку к нему и весь тренировочный цикл, но, боюсь, что повествование тогда разрастется до совсем уж неприличных размеров. Может, когда-нибудь эти воспоминания и выльются в отдельный рассказ. Пока лишь стоит упомянуть, что предпоходная подготовка выжала досуха даже меня, хоть моя должность и из простых. Как справились с валом забот завхоз, снаряженец и старший хронометрист не представляю.

На тесном пространстве зала аэроэкспресса, усиленно работая локтями, появлялись участники похода и провожающие товарищи. Последние уже выстраивались в очередь, чтобы обнять и поцеловать нас на прощанье. С загадочным выражением лица Ване, как вызывающему наибольшее доверие, был передан мешок с бумажными пакетами, подписанными «Не скучайте в кафе», «Когда завхозу станет грустно», «В жаркий день на пешке», «Когда турист утратил свежесть» и другие. Ребята, все кто пришел провожать или готовил подарки, какие вы молодцы! Не представляете даже, как вы нам помогли.

Двери на перрон распахнулись, и мы отправились в аэропорт.

А сколько шуток на тренировках было про питание в самолете! Дело в том, что под напором руководителя, на всех было заказано не обычное питание, а специальное… кошерное. Опыт предыдущих поколений туристов свидетельствовал, что оно, если и не вкуснее обычного, то, по крайней мере, содержит большее количество питательных веществ. Сам руководитель, почему-то отказался следить за результатами кулинарных экспериментов и полетел отдельным рейсом.

Выразить не могу, с каким восторгом я, со своей круглой, как блин, физиономией и бритой головой, на вопрос «Вам кошерное?» ответил «Таки да!». Правда на случай, если мне не поверят, был и запасной план: сказать что запись «Штурман» в маршрутной книжке – это не должность, а, таки, фамилия.

Аэропорт Новосибирска вернул нам багаж и руководителя. На парковке ждал арендованный микроавтобус с прицепом. Покидав вещи, мы отправились в город.

И сразу же нашлась работа для штурмана – в пять утра на незнакомой местности найти ближайший работающий супермаркет. Эх, побольше бы таких задач в походе!

Минут через десять затормозили напротив магазина. Для поиска продуктов решено было отправить завхоза и кого-нибудь ей в помощь. Остальным в это время предстояло грузить катамараны, доставленные транспортной компанией. Хм… Грузить катамараны или покупать продукты, сходить в магазин или таскать катамараны??? Тут же прошел импровизированный конкурс «Докажи, что в супермаркете нужен именно ты». По его итогам компанию завхозу составили: финансист, чтобы строгий счет орехам весть; снаряженец, которому требовалась редкая марка скотча; штурман, чтобы катать тележку, минуя пробки. Остальные отправились на зарядку.

Исполнив намеченную программу, группа с удобством устраивалась в автобусе. Впереди было 900 километров до поселка Тюнгур. Там, на берегу Катуни, мы должны были оставить водное снаряжение и уйти на шесть дней в горную единичку в район Белухи.

Рабочие окраины Новосибирска давно сменились загородными пейзажами. Разница во времени давала о себе знать и разговор в салоне постепенно затихал. Антон и Серега предпочитали спать лежа. Огромный туристический опыт первого напомнил о себе. Антон быстрее всех пробрался в кормовую часть автобуса, где были сложены сумки и пакеты с провизией, и улегся на коврике среди них. Сереге не оставалось ничего иного как лечь на полу в проходе. Опыта ему было тоже не занимать и он, прежде чем улечься, одел на голову каску. Не успела родиться шутка на эту тему, как в лоб ему с верхней полки прилетела бутылка, направленная заботливой Любиной рукой. Все правильно сделал.

Интересно было наблюдать смену картин за окном. Умом, я, конечно, понимал, что мы далеко от родных мест, но никак не мог отделаться от ощущения, что едем где-то по Рязанской или Тульской области. Через сотню-другую километров перелески сменились степными просторами, не особо отличающихся от таких же пространств Воронежской и Ростовской областей. Взгляд все чаще стал останавливаться на  усеянных подсолнечником полях, отличающихся от кубанских только рельефом. По всем законам географии на горизонте должны были показаться горы – и всхолмления перешли в первые, еще невысокие, алтайские вершины.

Центральной темой предпоходных обсуждений было кино в дорогу. Дело в том, что арендованный микроавтобус был оборудован телевизором, и водитель заранее предложил захватить с собой на фильмы на флешке, чтобы коротать время в дороге. Многие знания многие печали. Честный китайский плеер отказался понимать многомудрый формат mkv, а фильмов в другом формате у нас с собой не было. Не успели мы толком расстроиться, как водитель предложил воспользоваться его дисками, которых обнаружилось три. На одном была приличная импортная трагикомедия, на втором отечественный фильм про войну. А вот на третьем… На третьем был сериал «Ленинград-46», снятый в лучших криминальных традициях телеканала НТВ… Повезло, что прошедшая ночь была бессонной: когда я открыл глаза, за окном было уже темно, только Кокса, левый приток Катуни, поигрывала отражениями.

Автомобильный мост в Тюнгуре был подвешен на металлических тросах, но имел деревянный настил. Объявив общий подъем, нас выпроводили из автобуса в ночь. На том берегу Катуни забор к забору выстроились турбазы, на одной из которых нам предстояло спрятать катамараны и переночевать.

2. Пес Барбос и необычный кросс

Первый день. Перевал категории 1Я

Утро первого дня пешки начиналось со сборов. Необходимо было отделить вещи, остающиеся на базе до водных времен от того что идет в горы. Но главное надо было проверить горную еду и распределить ее по людям таким образом, чтобы обеспечить равномерное облегчение рюкзаков на маршруте. Генеральный план кому что брать представлял собой помятую и разорванную напополам простыню, испещренную загадочными надписями вида «суш бан кпит», «к.З. Степ (зам)» и «суп суп гриб». Однозначно читался лишь неблагоприятный астрологический прогноз на 4 августа для снаряженца и фотографа: «кускус уж».

И дернула же меня нелегкая вызваться помочь завхозу с сортировкой продуктов. Во-первых, для этого надо было проснуться в пять утра. Во-вторых, стоило что-либо забыть из продуктов, и любящие взгляды и похвала товарищей достались бы не только завхозу, но и мне. А худшее в-третьих ждало впереди. Пока возился с раскладкой, пока лихорадочно распихивал вещи по рюкзаку, товарищи уже завтракали. То ли они решили, что я не иду есть, потому что мне мало каши положили, то ли после самолета я выглядел отощавшим, но на столе в гордом одиночестве красовалась моя миска до краев наполненная пшенкой. А миска то у меня не маленькая – 1,2 литра, с горкой так вообще 1,3. Виновников было уже не найти, поэтому в дальнейшем я присутствовал на каждой утренней раздаче и как выдавалось что-нибудь особенно вкусное: гречневые хлопья или овсянка, то забирал миску после первого же половника. Дурной пример оказался заразителен, и ближе к концу похода оставлять миску без присмотра становилось опасно.

Когда мы выходили за ворота турбазы, то на туристов походили слабо: все чистые, веселые, полные сил. Одновременно с нами на маршруты выдвинулись еще несколько групп. Что интересно, шли они не по нашей дороге, а сильно забирали вправо, скрываясь в лесу. В какой-то момент наша группа осталась на дороге в гордом одиночестве. В ответ на недоуменный взгляд руководителя я уверенно заявил, что очевидно те группы идут к верхнему мосту через Кучерлу и дальше собираются отправиться выше по долине, а нам к Аккему короче через нижний мост, и зашагал дальше. Нет, к мосту вышли отлично – тютелька в тютельку. Вот только самого моста на месте не оказалось, так, жалкие остатки на противоположном берегу. Хорошо, что группа была еще свежая и последующий крюк в 3,5 километра штурману простила.

Первый большой привал Серега объявил на берегу Кучерлы для того чтобы набрать воды. На осторожный вопрос, из какого родника набирать воду последовал ответ: «Из речки». Кучерла своей мощью, шириной и небесно-бирюзовым цветом, конечно, радовала взгляд, а вот будет ли рад этой воде остальной организм, предстояло выяснить на личном опыте.

Тропа вела преимущественно по ровной местности, немногочисленные подъемы были круты, но коротки. На следующем привале мы набирались сил перед подъемом на перевал, по обыкновению скинув ботинки. Возможно именно запах и привлек собаку самой дворянской породы. Ростом псина была не выше колена, немолодая, насквозь выцветшая, такой бочонок на четырех коротких лапах. Может она и прошла бы мимо, но учуяла наш стратегический запас колбасы, который хранился у Антона, и ненадолго притормозила. Антон в свою очередь ласково потормошил собаку. Серегина просьба не приманивать животных опоздала. Псина решила, что с Антоном ей по пути, а там, глядишь, и колбасы отвалят.

Первый перевал относился к некатегорийным, требовалось подняться всего на 600 метров по приличной грунтовой дороге, вроде ничего сложного. Но не тут-то было. У подножия склона чуть ли не до середины дороги вывесилась черемуха со вполне созревшими ягодами, пришлось притормозить. Только набрали ход, как встретилось второе дерево. Черемуха вещь такая, много не съешь, поэтому в этот раз притормозили только гурманы. Перевал так просто сдаваться не собирался и немного повыше подкинул следующее препятствие – кусты малины. Он только не учел, что нас готовили и к таким неожиданностям – ровно за две недели до похода на тренировочном выходе мы полдня усиленно питались малиной пока не стали к ней совершенно равнодушны. Набор высоты продолжался, когда перевал выдал основное препятствие. Совсем рядом с дорогой появились кусты с крупными и сочными ягодами. Красная смородина! С этого момента группу в полном составе на дороге увидеть было нельзя. То здесь, то там в зарослях смородины скрывались сразу по два-три человека, а то и полгруппы разом. Дело закончилось тем, что руководитель, порыкивая, лично вытаскивал из кустов особо увлекшихся туристов. В итоге на эти 600 метров мы забирались едва ли не дольше, чем впоследствии на трехтысячные перевалы. По-моему, горникам надо признать очевидное: перевал Кузуяк должен быть категорийным, так как свою категорию 1Я он заслужил честно.

Собака не собиралась от нас отставать и шла следом. Раз уж отвязаться от псины не получилось, на очередном привале ее окрестили Ипотекой. Когда, чуть погодя, выяснилось, что с нами скорее он, чем она, пса переназвали Кредитом. Поначалу он старался держаться поближе к Антону, видно еще питал иллюзии насчет колбасы.

Потихоньку начали обрастать мелкими традициями. На перевале Виталя обратился к медику за лейкопластырем. Когда впервые прозвучало «Люба, солнышко…» немного подвисли не только случайные свидетели сцены, но и сама Люба (не удивлюсь, если она от неожиданности еще и за рукоять ножа взялась). Весь дальнейший поход каждое «Люба, золотце», «радость моя» (и далее по словарю) значило одно: Витале требуется квалифицированная медицинская помощь.

Кстати, походная медицина открылась с неожиданной для меня стороны. Казалось бы, болезнь участника в первую очередь дело его и медика, во вторую очередь – руководителя, а остальных касается, только если влияет на работу на маршруте. Но не тут то было. Например, один мой друг переел в походе немытых ягод с бурными последствиями. Когда стало ясно, что в данном случае напряжением силы воли не обойтись, он обратился к медику. Ситуация не из тех, которыми гордятся. Поэтому мой друг выбрал момент, когда Люба осталась одна, подошел и тихо попросил таблетку. У медика аптечки с собой не было, и она обратилась к тому участнику похода, у которого хранилась первая половина аптечки. Логично, что первое, о чем тот спросил: что случилось и какое лекарство требуется. Не найдя в первой половине аптечки нужного лекарства, Люба обратилась к участнику, у которого хранилась вторая половина аптечки. Посвященных в проблему друга стало уже трое. Так как в центре лагеря образовалась группа из четырех человек, явно занятых чем-то интересным, то к ней стали подтягиваться участники похода не занятые в работах, каждый из которых считал своим долгом спросить (а затем и громко переспросить) что случилось. Началось соревнование в остроумии. Последним подошел руководитель и, увидев сборище с медиком и аптечками в центре, потребовал объяснений. Ну на фиг – в следующий раз запасусь своими таблетками.

По нашим следам на перевал карабкалась гроза. Уже на спуске нас догнал ливень, хорошо, что к тому моменту группа преодолела самую крутую часть склона. Поминутно оскальзываясь, мы вышли к ручью, где и стали на обед.

Одновременно с общественными работами прекратился и дождь. Хотелось хлеба и зрелищ, но первое еще варилось. И тогда последовали зрелища в лице коммерческих групп. Первая из них гордо проехала мимо нас на шишиге. Действительно, чего напрягаться и терять время, идя ногами через некатегорийный перевал. На нас, кстати, на турбазе смотрели как на идиотов, когда выяснилось, что до долины Аккема мы собираемся дойти своим ходом. Вторая группа постепенно, по человеку-двум, падала на нас с перевала. Первыми дошли усталые и подмерзшие «спортсмены», затем публика поопытнее, а последними доковыляли испуганные девушки. Судя по всему, ливень накрыл их еще на вершине, и многие подрастерялись. Было непонятно где их инструктора, не потерялся ли кто по дороге, стоит ли им идти дальше или лучше собраться в кучу. Коммерческие туристы постепенно накапливались на поляне рядом с нами и, так как организующего начала видно не было, то вместо полезных занятий они тратили время на разговоры. Поделившись чаем и посочувствовав их снаряжению и одежде, мы собрались и отправились дальше.

Распогодилось, окружающий лес оживал. Остаток дня шли по отличной грунтовой дороге, наслаждаясь окрестными видами.

Когда ставили лагерь снова начал накрапывать дождь. И пес, рассудив, что под крышей лежать лучше, чем под елкой, отправился искать место для сна. Выбор его пал на самую большую палатку. На глазах у изумленного хозяина жилья пес ничтоже сумняшеся втиснулся между тентом и внутренней палаткой, после чего прошмыгнул вдоль стенки в дальний тамбур. Чувствовался большой опыт в подобных делах. Так как в мои планы не входило пристраивать к палатке будку, я отправился изгонять захватчика. Собак, как ни странно, особо не возражал (видно ситуация была для него не нова) и после короткой дискуссии отправился назад под елку, заработав второе имя – Кабысдох.

День второй. Аккемская пила

Быть штурманом в горном походе на удивление просто. Это в лесах Подмосковья надо каждые десять минут включать соображалку: по какой из трех заваленных просек идти дальше. А здесь дорог немного, перекрестки редки, хорошо, если два-три за день наберется. Главное отправить группу в нужную долину, а дальше все элементарно. Сегодня, например, с утра и до позднего вечера тропа вообще одна, свернуть негде. Убедился, что группа из двух возможных направлений выбрала правильное – и можно спать.

Соответственно мне было совсем не обязательно ломить вместе с другими физкультурниками, и я вовсю наслаждался происходящим. Так сама собой родилась «тактика замыкающего штурмана»: если спустя 15 минут после начала привала на горизонте показался штурман вместе со своим помощником, значит, весь последний час группа шла правильно.

В этот день нам предстояло набрать чуть больше километра высоты. Все бы ничего, но первую половину пути тропа лепилась на склоне, то сбрасываясь вниз к очередному ручью, то снова круто забирая вверх. В результате хождения по этой пиле набралось лишних сто-двести метров высоты.

Постепенно крепло ощущение одной большой деревенской улицы, где каждый идущий навстречу считает своим долгом поздороваться. Отличие заключалось лишь в том, что вместо сельской молодежи на тропе друг друга приветствовали туристы. Учитывая, что тургруппы обычно идут не строем, а вразброд, то с одной и той же встреченной группой приходилось здороваться два-три, а то и пять раз. К обеду на том участке языка, которым говорю «Здравствуйте», возникла мозоль. Попробовал чередовать с «Добрый день», но вышло хуже: вместо одной мозоли стало две.

Незаметно исчезли нормальные ягоды, только брусника жалась к ногам. Поначалу я не уделял ей особого внимания – ну не вызывают у меня восторг северные ягоды. Но завхоз неосторожно поделилась пикантной деталью: брусника обладает мочегонным действием. Тут же созрел коварный план: запасти ягод на водную часть. И если руководитель окажется действительно таким строгим, что заставит грести весь день без перерыва, то совершенно случайно брусника просыпется в его чай. И тогда дополнительные чалки нам обеспечены.

Тропа упала к реке, и идти стало проще, лишь подпекало немного. На очередном повороте из-за курумника показалась Белуха с кусочком Аккемской стены и очень вовремя напомнила, ради каких красот мы выбиваемся из сил.

После обеда случилось неизбежное. Раз за разом группа растягивалась все сильнее, и было принято решение разделиться. Четверо лосей вызвались быстрее дойти до стоянки, застолбить место и заняться костром. Остальным рекомендовали идти в своем темпе. Для большей уверенности отстающим достались предметы первой необходимости: ценные указания, рация и штурман.

Лес вокруг постепенно хвойнел, попутно избавляясь от кустарников и подроста. Из поля зрения пропала брусника. Условно съедобная ягода осталась только одна, на «м». Как ее – жимолость. Правда, ей не наешься: по вкусу она, что твоя ирга, только горькая.

Силы постепенно таяли, когда неожиданно взбодрил старший хронометрист. В предыдущий день много шутили по поводу слов Валерия Ивановича Лебедева: «Если человек больше минуты разглядывает свои носки, то у него началась горняшка». И вот, идем с помощником штурмана, никого не трогаем, как из-за поворота показывается Юра, неподвижно застывший прямо посреди тропы. Естественно первое, что пришло в голову: а не на носки ли он смотрит. Нет, наш хронометрист гипнотизировал бурундука, перебегавшего по дереву на расстоянии вытянутой руки от тропы. Нельзя было не присоединиться к этому празднику жизни. Как выяснилось, мультфильм «Чип и Дейл», недостаточно документален: реальный бурундук скорее желтого цвета и почему-то без шляпы (правда без штанов, как и мультяшный). Позднее Юра нашел еще одного бурундука, немного неживого. И как бы он не уверял меня, что тушку не трогал, но ягоды из Юриных рук я больше не брал.

Холодало. Оборудованный термометром старший хронометрист порадовал, что за бортом 13 градусов. И это после дневной жары, когда постиранная термуха высыхала еще до выжимания.

Только вечером, обогнув метеостанцию, мы вышли к Аккемскому озеру. Оно того стоило: в огромном зеркале отражались заснеженные вершины, позолоченные заходящим солнцем, а из леска на берегу зазывно поднимались дымки. Ожидания не обманули: товарищи успели сложить очаг, над которым уже весело булькали калории.

Шел обмен впечатлениями. Серега сетовал на недостаток дров: «Мне пришлось рубить на дрова пеньки. Что интересно, их уже кто-то рубил до меня, причем не раз».

– А я снял барометр! – не утерпел старший хронометрист.

– Юра!!! – невольно оглядываясь на метеостанцию.

– Да нет, только показания снял.

Перед сном с соседями по палатке поделился сокровенным и я. Следующие полчаса от окрестных хребтов отражался их могучий ржач, Лешу так вообще пришлось отпаивать, благо вода оказалась под рукой.

День третий. Первый раз в горах

Сегодня халява, сегодня должны налегке сходить в радиалку на перевал Студентов. Лишние вещи решено оставить рядом с метеостанцией, а наверх берем только три рюкзака, в которых лежит минимум снаряжения, теплые вещи, еда и бутылки для воды.

После завтрака царил легкий сумбур. Куча вещей, идущих наверх, росла очень медленно, хозяева мучительно расставались с ними и, даже уже сдав, возвращались, чтобы еще раз кинуть взгляд на дорогие сердцу предметы. Время, так удачно сэкономленное на раннем подъеме, уходило в песок. Мы вышли на тропу, когда солнце уже разгулялось, и тут же начали собирать странную коллекцию напутствий, словно призванную отговорить нас от выхода.

Сначала, стоило только сбросить лишний груз, озадачил работник метеостанции. Во-первых, он явно знал нашего пса, обращался к нему как к старому знакомому, называя почему-то Гагариным. Во-вторых, метеоролог ненароком поинтересовался: в каком часу завтрашнего дня мы вернемся. Тогда особого внимания его слова не привлекли, так как возвращение планировалось в этот же день (хотя лично меня смущало то, что подготовленные горные группы тратили на тот же маршрут 12-14 часов). Истинный смысл напутствия метеоролога открылся позже, а пока больше интриговало, почему пса назвали Гагариным.

Начавшийся было бодрый марш в сторону Белухи неожиданно прервали доблестные пограничники, так как мы, со скоростью 6 км/ч двигались не куда-нибудь, а в сторону государственной границы. Парни лютовать не стали. Братский Казахстан действительно находился всего в 10 километрах впереди, но, чтобы в него попасть, надо было в лоб штурмануть северный отрог Белухи – 900-метровую ледяную стену. Нас пропустили, так как при ближайшем рассмотрении мы на горовосходителей походили слабо, ведь из всего горного снаряжения в наличии были только каски, трекинговые палки и собака. Разве что Люба, доукомплектованная вторым ледорубом и основной веревкой, смогла бы забраться на Аккемскую стену.

Не прошли мы и ста метров, как получили следующее напутствие. На стене домика базы МЧС висел вдохновляющий плакат «Уверен в своих силах? За 5 лет спасено 78 человек, погибло – 24, пропало без вести – 14». Но в такую чудесную солнечную погоду нехорошим предчувствиям места не было.

Первый привал сделали у моста через речку Акоюк, чтобы заполнить водой бутылки. Случилась заминка. Надо было равномерно распределить бутылки таким образом, чтобы вес рюкзаков был примерно одинаков, но весов под рукой не было. Я вызвался побыть весами (главное было опередить старшего хронометриста, чтобы процесс взвешивания не затянулся до обеда). С самым серьезным и задумчивым лицом я взвешивал рюкзаки на руке, на глазок решая куда лучше положить очередную бутылку. Товарищи верили в мою гипотетическую способность различать разницу в 50 грамм и с распределением не спорили.

Наш фотограф на третий день похода, наконец, решил выйти за рамки групповой фотографии и много снимал воду, камни и нас. Видно Сергей сам или с чьей либо помощью, наконец-то, сообразил, что фотоаппарат у него цифровой и можно больше не экономить пленку.

После моста через Аккем тропа стала пропадать, пока на одном из курумников не затерялась совсем. На этой высоте деревья уже не росли, только кустарник, постепенно мельчая, держался из последних сил. Прощальным приветом от оставленной внизу цивилизации стояла часовня на каменном мысу (иногда пишут, что самая высокогорная в России). Дальше были только горы.

Чем ближе мы походили к Аккемскому леднику, тем меньше оставалось зеленого, вокруг, куда не кинешь взгляд, были только камни и лед. Сам ледник, высотой с добрую многоэтажку, широкими ледяными уступами обрывался к реке. Начало Аккема мало походило на привычные истоки. Вместо того чтобы, как положено приличной реке, тонким ручейком вытекать из озера или болота, Аккем начинался везде и сразу. Десяток-полтора неглубоких, но быстрых и мощных потоков появлялись из ниоткуда по всей ширине ледника. В самом большом из уступов притягивала взгляд ледяная пещера таких размеров, что внутри можно было потерять тепловоз. Поверхность ледника была почти сплошь усеяна камнями, при взгляде сверху сразу и не поймешь, что перед тобой не очередная осыпь. Над этой окружающей ледово-каменной суетой на высоту больше километра вздымалась Стена. И хоть сложена она вроде бы из того же льда и камня, но чувствовалось, что это отдельный мир со своими законами, своими трудностями и радостями куда нам хода не было.

Нас ждала задачка попроще – перевал Студентов (3000 метров). Правда, сразу же возникло затруднение – подъем на перевал начинался на противоположном берегу реки. Оказаться там можно было одним из двух способов: подняться и пройти в обход по леднику или же перейти реку вброд, что безопаснее. С высоты курумника протоки Аккема казались вполне проходимыми, но на берегу становилось интереснее: течение сильное, дна (и камней на нем) не видно, да и температура воды не черноморская. В порядке живой очереди, страхуя друг друга, мы переходили с острова на остров. Там, где перейти вброд было нельзя или же опасно, приходилось грациозно перескакивать с одного мокрого камня на другой. На оставленном берегу одиноко бродили Юра и Кредит. И если первый просто очень долго выбирал место переправы, наиболее подходящее в данных гидрометеорологических обстоятельствах, то второй жалобно поскуливал, подозревая недоброе. Тогда мы еще хотели отделаться от пса, например, за три дня его ни разу не покормили, тем не менее, Кредит не уходил. Здесь, на берегу Аккема, ему вроде как не оставалось ничего иного как вернуться вниз к людям. Но у пса было другое мнение, и он отправился вплавь. Надо сказать, что местами там и человеку трудно: глубина до колена и выше, а течение, особенно за камнями, такое, что ногу сдвинуть непросто. Как псину не унесло – загадка природы.

Переправившись и нарубив «мороженого» из ледника, устроили короткий привал, чтобы хоть немного подсушиться. После чего, скрепя сердце, отправились вверх по склону, который представлял собой курумник разной степени крутизны с редкими перерывами на зеленку. Каждые 120-130 метров по высоте следовали привалы, на которых одни счастливо сбрасывали рюкзаки, а другие, чей черед наступал, со вздохом их поднимали.

В середине подъема, на живописной травяной площадке у водопада, опустошили мешок завхоза. Хотя опустошили – это громко сказано, потому что на всю горную часть заначка завхоза весила 500 грамм (вместе с рюкзаком), то есть около 40 грамм на человека. Так что вернее сказать, что мы доели крошки из этого мешка.

То ли сказывалась нехватка кислорода, то ли общая усталость, но те, кто нес рюкзаки, все заметнее отставали на подъеме. Постепенно становилось прохладнее, но псине, по-видимому, было жарко, и Кредит сворачивал в сторону, чтобы от души поваляться на снежнике. При переходе по протяженному каменному полю дразнила вода. Было прекрасно слышно, как она журчит где-то под наваленными каменными глыбами, но до нее было никак не добраться.

Перевал неизбежно случился. И нам нехотя пришлось отработать всю обязательную программу: снять перевальные записки и написать свои, съесть перевальные шоколадки, сфотографироваться с флагом клуба, и, конечно же, замерзнуть.

Поначалу спуск вниз не сулил никаких трудностей, так как с перевала уходило что-то отдаленно напоминающее тропу. Когда она круто ушла за перегиб склона что-то заподозрили только самые опытные товарищи. А не такие опытные туристы позже, когда тропа внезапно исчезла, с ужасом осознали что находятся посреди сыпухи – склона, усеянного подвижными камнями самых разных размеров: от песка до глыбы. Наверх подниматься было уже поздно, да и вниз казалось ближе, поэтому осторожно, чуть ли не крадучись, продолжили спускаться. Склон производил сильное впечатление. Нельзя было сделать ни шагу, чтобы из-под ног что-нибудь не сыпалось и не рушилось. В особо запущенных случаях вниз сползала сразу куча камней вместе со стоящим на ней туристом. Да, мы старались соблюдать все рекомендации: зарубались альпенштоками, наклоняли тело в сторону склона – но это не всегда помогало. Воткнешь, например, ледоруб в склон и наблюдаешь, как поначалу песчинка за песчинкой начинает сыпаться мелочь вокруг него, прихватывая камни покрупнее, а затем еще крупнее, и вот ты понимаешь, что едешь куда-то вниз по склону вместе с изрядным куском этого самого склона. И остается только не дергаться, держаться крепче за ледоруб и с замиранием сердца ждать, когда движение прекратится. Как привет от товарищей, спускающихся следом, сверху постоянно летели камни. Склон выхолаживался, в нем появлялись ледяные островки, и, наконец, мы вышли на поверхность ледника. Лучше всех итоги подвел Иван: «Клево. Вначале было страшно, но потом, когда я понял, что когда ты катишься с камнями вниз – это норма, все стало хорошо».

Расслабляться было рано – предстояло сбросить еще 600 метров, а солнце уже садилось. На леднике было не так уж и скользко, наверное, за счет каменной крошки, рассыпанной повсюду. По всей поверхности текли крохотные ручеечки, сливаясь в более крупные промоины. На одном из участков каменным выступом нас прижало к длинной трещине на поверхности ледника, шириной в полметра-метр. И хоть до нее еще было с запасом, само такое соседство бодрило несказанно.

За выступом выяснилось, что для того чтобы спуститься с горы иногда приходится подняться – долину перегораживал мощный моренный вал, высота которого измерялась десятками метров. Начался траверс склона по курумнику. Здесь я впервые увидел в деле оригинальную Любину тактику по спуску с осыпных склонов. Не заморачиваясь с ледорубом и наклонами корпуса, Люба просто садилась на свой центр тяжести и грациозно сползала вниз по склону.

С края морены долина Аккемского озера была как на ладони (еще бы с 600-то метров). И опять шел рутинный спуск: курумник, сыпуха, хребтик, сыпуха, курумник. За день хождения по камням ледоруб уже стал продолжением руки. Стоило только оступиться или попасть на живой камень, как прежде чем голова успевала осознать происходящее, руки сами втыкали ледоруб и восстанавливали положение. Я только радовался, что Серега убедил меня взять не трекинговые палки, которые бы где-нибудь здесь и остались, а именно ледоруб – для самостраховки он и удобней и надежней. Хотя, боюсь, основным аргументом послужило то, что с ледорубом на рюкзаке я буду выглядеть круче. Ведь, как известно, топор, носимый снаружи, прибавляет к брутальности плюс 500, весло – плюс100, ну а ледоруб как раз между ними.

Когда стало ясно, что мы категорически не успеваем до темноты сброситься вниз, группа разделилась. Вадим, Антон, Сергей и Кредит, скинув рюкзаки, ушли вперед, чтобы перетащить вещи и поставить хоть какой-нибудь лагерь. Остальные, сбившись в кучу после очередной сыпухи, приняли следующий план действий:

1. Доесть сахар;
2. Придумать новый план.

На сотни метров вперед тянулось каменное поле, сложенное из массивных глыб, каждая размером с автомобиль. По недосмотру пространство между ними не было заполнено ни песком, ни асфальтом, поэтому сплошь и рядом приходилось переступать через зияющие расщелины глубиной не меньше нескольких метров. Нет, конечно, упасть на дно было нереально – застрянешь раньше (особенно я), но уроненный ненароком предмет найти в этом хаосе было бы невозможно.

С перегиба склона в сгустившихся сумерках не было видно ни самой долины Аккема, ни товарищей, ушедших вперед. Правда Виталий клялся, что слышит лай Кредита. Остальные ничего не слышали, но спорить не стали, только время от времени ненароком проверяли, не начал ли он разглядывать свои носки. Сделали привал, так как без фонарей дальше идти было нельзя. Все-таки не зря Серега утром всем раза по три напомнил, что их надо обязательно взять с собой. Правда, два человека все-таки ослушались распоряжения руководителя. Сначала свой фонарь не смогла найти Люба, но по ее поводу можно было не беспокоиться, потому что она и в полной темноте способна пробить дорогу через курумник. Вторым отличившимся оказался сам руководитель. Справедливости ради надо сказать, что его фонарь нашелся в кармане куртки позже, когда уже необходимость в нем отпала.

Ситуация. Ночь почти застала девять туристов посреди курумника на высоте 350 метров над местом стоянки. Еда кончилась, вода вышла, у двоих отсутствуют фонари. Поэтому само собой началось обсуждение экстремальной ночевки. Есть тент, есть теплые вещи, есть даже горелка и кан, так что дождаться 5 утра вполне реально. Основной минус – отсутствие воды. Но она была рядом, метров 150, правда вниз. Поэтому решили сначала сброситься к речке, а дальше посмотреть.

Короткий путь к воде привел на край крутого осыпного склона. Сергей сделал несколько шагов по нему, и стало очевидно, что продолжать здесь спускаться просто опасно. Засада: до реки рукой подать, но добраться никак нельзя. Что делать? Правильно, извиняться перед Виталиком. Перепрыгивая с камня на камень и лаем выражая всю гамму эмоций, по курумнику скакал вернувшийся за нами Кредит. После приветственных обнюхиваний мы попытались выяснить у него, где здесь дорога попроще. Не помню точно, каков именно был ответ, но уже минут через пять мы спускались по низине меж двух осыпных склонов. От мыслей об экстремальной ночевке отвлекал Кабысдох, мешавшийся под ногами. Звериным чутьем он чувствовал, на какой камень я хочу переступить, и за секунду то того, как я успевал поставить ногу, запрыгивал на него сам. Все чаще я задумывался, что для экстремальной ночевки наиболее подходят блюда корейской кухни.

Река была как из другого мира. Мощный и в отличие от Аккема кристально чистый поток бежал по зеленой долине, где росла не только трава, но и кустарники. После утоления жажды мне приспичило побыть штурманом. Карта сообщила, что неподалеку проходит горная тропа и, если мы хотим отвертеться от экстремальной ночевки и сбросить оставшиеся 200 метров, то надо ее найти. Делов-то.

После блужданий в каменно-ледяных полях, истинным наслаждением было спускаться по хорошей натоптанной тропе среди деревьев и кустов. С каждым шагом все больше крепло ощущение, что мое представление о горах довольно-таки неполное и что сегодня, по сути, я провел свой первый день в горах. Товарищи сзади что-то бурно обсуждали. Когда я притормаживал на спусках, чтобы подсветить Любе дорогу, до меня доносились обрывки фраз. Речь шла о несостоявшейся аварийной ночевке, хождению по горам в кромешной темноте и переходе по курумнику без фонаря. Раз за разом повторялось «Лебедев-стайл».

По возвращении в лагерь случилось эпохальное событие: в первый раз покормили пса. Сердце Вадима дрогнуло, и миска, полная кускуса и сублимяса досталась собаке. Так как с ужина началось наше дежурство, очень надеюсь, что дело именно в любви к животному.

День четвертый. Каратюрек

Похоже, появилась еще одна небольшая традиция, на этот раз неприятная: каждое утро я просыпаюсь, как только показывается солнце. Дальнейшие попытки заснуть, как правило, безуспешны. И все бы хорошо, но Солнце встает в пять утра, как по будильнику, хоть бы раз проспало. По счастью сегодня мое дежурство – есть чем заняться.

Под деревом по-прежнему полная до краев стояла миска с кускусом. Видно, Кредит решил, что калории Вадиму нужнее. Мысль о том, что блюдо нашего приготовления не понравилось даже псу, решительно прогнал.

Пока Леха возился с кашей, я занялся нарезкой и раскладкой. Между прочим, не такое простое дело как кажется – ведь важно никого не обделить. Для этого есть два основных пути. Первый заключается в том, чтобы исключительно точно нарезать на равные части кусок сыра, растекшийся в рюкзаке как кот по батарее. Вершин мастерства в этом достиг Юра, никак не забуду, как он умудрился разделить на 12 одинаковых кусочков маленькую шоколадную конфету. Второй путь – покромсать на глаз. Но тут есть одна тонкость: во избежание голодных бунтов надо добиться того, чтобы куски нельзя было сравнить друг с другом. Поэтому им лучше придавать максимально хаотичную форму, творческий процесс как-никак.

Пора было выходить, и руководитель первым подал пример: сначала собрал все наши паспорта и куда-то с ними ушел, а вернувшись, разделся и стал разгуливать в трусах по лагерю. Второе оказалось частью плана под названием «Купание в Аккемском озере». Добровольцы: Серега, Люба и Виталя – переглянулись и неуверенно пошли к озеру. Складывалось полное ощущение, что они делают это не по своей воле. Подход и осмотр препятствия занял минуты четыре, прохождение – секунд 15. Как по мне основная сложность купания в Аккемском озере – это даже не температура, а сама вода. Озерная гладь радовала своим цветом издалека, но очарование пропадало, стоило лишь подойти ближе. Представьте облако цементной пыли настолько плотное, что ничего не видно уже на расстоянии метра-двух. Вот такое же облако постоянно висело во всей толще воды, не уходя и не растворяясь. Пожалуй, мудрее всех поступил Вадим – он купался по ночам.

Наконец, свернув налево от метеостанции, мы начали карабкаться вверх. Сегодня предстояло перевалить на ту сторону хребта в долину Кучерлы. Сам перевал, Каратюрек, находится на высоте 3100 и представляет собой не столько седловину между вершинами, сколько верхушку самой горы. Километр вверх, километр вниз, делов-то.

Стоит упомянуть еще об одной обязанности штурмана в горном походе. При подъеме (впрочем, как и на трудном спуске) на каждом привале многих живо интересует, на какую высоту удалось забраться и сколько еще осталось набрать. Штурману в этой ситуации следует быть предусмотрительным: прежде чем с умным видом зачитать показания прибора, надо убедиться, что свободен как минимум один путь отступления. Ведь по субъективным ощущениям туристов за прошедшие сорок минут забрались минимум метров на 300-400, и большинство надеется услышать, что осталось совсем немного. И вот когда объявляешь: «Мы набрали 93 метра, еще осталось примерно 800», то глаза спутников начинают наливаться кровью. А фразу «Нам осталось набрать 500 метров, правда перед этим надо сброситься вниз на 150 метров и набрать их заново» лучше вообще произносить на бегу.

Солнце палило нещадно, выход был один – забраться повыше. Очень кстати пришлись подарки, полученные при отъезде. На очередном перегибе склона, когда выяснилось, что перевал не здесь, а метров триста вверх, был вскрыт конверт с надписью «В жаркий день на пешке», в котором лежали таблетки апельсиновой шипучки. Давно я так не радовался простым, в сущности, вещам. С высотой действительно становилось прохладнее. Тем не менее, солнце светило по-прежнему, и к концу дня по мне уже можно было определять стороны света без компаса: с той стороны, где у штурмана шея сгорела сильнее всего – там юг.

И вот записки написаны, перевальные шоколадки съедены, вода выпита, а группа приняла преимущественно горизонтальное положение. По всем законам жанра требовалась интересная история, и она не заставила себя ждать. От группы коммерческих туристов отделился инструктор: «Гагарин с вами?!».

Выяснилось, что мы многого не знали о нашем мохнатом спутнике. Пса действительно зовут Гагарин. Имя свое он получил, когда стал первой собакой, поднявшейся на Белуху (4500 метров, впрочем после того как он на наших глазах влет поднялся на два трехтысячных перевала это не казалось невероятным). У пса есть хозяин на базе МЧС, но знают Гагарина по всей округе. Время от времени пес прибивается к какой-либо туристической группе и сопровождает ее по маршруту. Собак безбашенный, не боится никого и ничего, только грозу не любит. Его даже кормить необязательно – где-нибудь да подкормится, не удивлюсь, если у него и запасы на черный день по всей долине припрятаны.

Сбрасываться с перевала было легко и приятно, хотя некоторые впоследствии и утверждали, что спуск дался, пожалуй, труднее, чем подъем. Тропа уверенно вела вниз, а окрестные склоны все больше радовали взгляд. Спустя пару привалов и перекус мы достигли края кедровника и стали на ночлег.

Изюминкой стоянки был путь к воде: 40 метров вниз по весьма крутой тропе. Самый ужас заключался, что потом на эти же 40 метров предстояло забраться обратно. С канами – так вообще подвиг. Сама речка лишь чудом находила дорогу в каменном хаосе. В метре-полутора от берега шумел маленький водопад: удобно и воды набрать и умыться. Добраться до него вроде просто: по каменной плите, слегка наклоненной и мокрой, но зато ровной. Я успел сделать по ней лишь один шаг, а к исходу второго уже живописно лежал на боку, ногами в водопаде. Выразив кратко но емко свой восторг, я привел себя в порядок и поднялся в лагерь. Хвастаться было нечем, поэтому спутникам об инциденте рассказывать не стал. Как выяснилось зря – уже через полчаса в этой же ловушке оказалась завхоз. Похоже, от товарищей не должно быть никаких секретов.

Уже в сумерках, когда мы сосредоточенно переваривали божественный ужин, через стоянку прошел одинокий путник, представившийся туристом, отбившимся от коммерческой стаи. Уточнив у нас дорогу, парень ушел вверх по тропе. Не успели мы по нему соскучиться, как он вернулся уже без груза, но озадаченный. Как выяснилось, где-то на подъеме от рюкзака отвалилась палатка. Наверное, будь чуть посветлей, по нашим лицам можно было бы прочитать все, что мы думаем о перспективах поиска потерявшейся вещи в ночном горном лесу среди бревен и камней. Но сумеречный гость не мог этого сделать, поэтому отправился вниз по тропе. Хотя, скорее всего, он отправился бы искать палатку в любом случае. Группа ведь не спортивная, а коммерческая, бездомных туристов в другие палатки могут и не пустить. Спустя некоторое время сверху показались еще два гостя. Да, они тоже отправились на поиски, только уже не палатки, а ушедшего за ней товарища.

Не дожидаясь конца истории, мы расходились по своим домикам. В районе зеленой четверки Юра инструктировал Вадима:

– Забирайся в палатку аккуратнее – там мой рюкзак лежит.

– Рюкзак?!! В палатке?!! Юра, скажи, что у меня галлюцинации!

День пятый. Вниз

Сегодня первый день, когда нам не надо набирать сколь-нибудь существенную высоту, сегодня только вниз. Но этот самый вниз дался непросто. Если в предыдущий день тропа вилась широко и привольно, то сегодня она лепилась по склону узкого речного каньона, изредка прерываясь на курумники и сыпухи. Особенно порадовал шедший над самым обрывом участок тропы, по которому в довершение наших бед стекала вода, сочившаяся по всему склону. На фоне этого начавшийся небольшой дождь особых эмоций уже не вызывал.

Как предвестник окончания наших трудов появилась более-менее приличная ягода – черника. Запахом дала знать о себе черная смородина. Тропа еще пару раз упала с каменных глыб и, наконец, уперлась в дорогу, идущую вдоль долины Кучерлы.

Дорога, конечно, громко сказано. Это была все же тропа, но такой ширины, уклона и утоптанности, что на контрасте казалась шоссе. Мы опять разделились на группки по два-три человека и, то приотстав, то перегоняя друг друга, уверенно шли к обеду. Табличка «Лепешки там» пробудила гастрономические фантазии. На развилке товарищи, ушедшие вперед, оставили указатель в духе острова сокровищ (только живой и из Любы). Когда мы их догнали, то первый же заданный вопрос, естественно, был про лепешки. Товарищи ответили, что они спрашивали, но лепешек не оказалось. Не могу припомнить точно, лоснились ли при этом их лица, но довольными они точно были. Ну да поверим на слово.

После обеда наступила очередь экскурсионной программы. Прокравшись под каменным обрывом, вышли к гроту Куйлю, где нам на память оставили наскальные рисунки далекие-предалекие предки и существенно уступающие им в культурном развитии наши плюс-минус современники.

Продолжали играть в чехарду мелкими группами. Вот мы с помощником штурмана обогнали руководителя и хронометриста. И тут же, стоило только остановиться для сбора чабреца и душицы, мимо нас на полной скорости промчал Виталик (очевидно, придумал новый комплимент и спешил к Любе за пластырем). А вот неспешно прошествовали Ваня и Наташа, на чьих рюкзаках снаружи висели бирюзовые тапки, с большим вкусом подобранные под цвет Кучерлы.

Тропа вела по открытому склону, на котором все чаще попадались приличные растения: черемуха, боярышник и дикий крыжовник. «Тактика замыкающего штурмана» нравилась мне все больше и больше.

На ночлег встали на границе луга (наконец-то пол в палатке шел не под уклон) и небольшой березовой рощицы. Обстановка расслабляла. Кто-то разговаривал по телефону, благо появилась связь, кто-то просто возлежал на рюкзаке. Два Сергея, вернувшись с прогулки по лугу, заинтересовано жгли найденные образцы растений и как-то чересчур оживленно обсуждали результаты.

После ужина уже в полной темноте я уютно устроился в распадке березы, откуда отказывался выходить без посторонней помощи. Глядя на это, роль штурмана на себя взяла природа. В отдалении, в районе Тюнгура, обозначая цель нашего путешествия, одна за одной небо подсвечивали молнии. Бедный Гагарин.

День шестой. Ровняшка

В последний день пешки я поднялся по обыкновению рано. На улице не было ни души, за исключением собачьего носа, торчавшего из-под палатки руководителя. Серега, судя по всему, не слишком возражал, чтобы Гагарин спал в их тамбуре. Ну а я лишний раз убедился в собачьей сообразительности. Псу очень хотелось спрятаться от грозы под крышей, но животным чутьем он все-таки понял, что после пяти дней пешки ночевка в одном тамбуре с тремя парами ботинок и тремя парами носков чревата как минимум потерей обоняния, если не сознания, и благоразумно высунул нос на свежий воздух.

Ждать товарищей пришлось недолго, благо подъем был ранний. В очередной раз удивил Ваня. Чуть ли не каждое утро он повторял один и тот же подвиг: брился. Нет, конечно, бритвы были и у других, хотя взять ее в горы решился только Ваня. Но самое страшное, что брился он одноразовым пыточным станком. На подобные свершения лично я последний раз решался только в стенах казармы – и то по необходимости.

Впереди ждал Тюнгур. Горы выполаживались и мельчали, долина становилась шире, тропа превратилась в грунтовую дорогу. Наконец, появилась и красная смородина. По странному совпадению резко упал темп. Кусты смородины ноги проходили со скоростью раненой улитки, решительно отказываясь идти быстрее. Знакомый мост через Кучерлу, приятная рощица – и вот он, финиш.

И тут вместо так и не случившегося приступа горной болезни нас слегка задел другой недуг – ровняшка. Скинув рюкзаки и нервное напряжение группа расслабилась так, что усилие воли требовалось даже для того чтобы моргнуть. Сменив ботинки на шлепки, мы всем табуном отправились в Тюнгур транжирить и сибаритствовать. Вместо того чтобы как-то организовать процесс, разделиться и выдать задание каждому, мы толпой запихивались в магазин, затем в другой магазин, снова в первый магазин, в ларек с сувенирами, потом в кафе, снова сувенирная лавка и так далее. Мозг вяло осознавал происходящее, четко сохранилось только одно воспоминание, правда самое светлое – о местных лепешках, совершенно великолепного вкуса, цвета и запаха.

Время было уже послеобеденное, а нам предстояло не только собрать катамараны, но и отойти от поселков как можно дальше. Поэтому нехотя, с ленцой, все же стаскивали вещи к берегу реки, пытаясь найти на лугу хотя бы пару-тройку квадратных метров, свободных от коровьих лепех.

При сборке нашего катамарана возникла заминка – на шкуре одного из баллонов красовалась дыра, которой в Москве еще не было. После осмотра судна и вещей стало ясно, что благодарить следует транспортную компанию. Судя по всему, рюкзак со снаряжением кинули на поддон, из которого торчало что-то острое. Гвоздь (ну или что там было) сначала пробил клапан и стенку рюкзака, в котором ехал катамаран, затем пробил дно шкуры и немного повредил ее верхнюю часть в районе шнуровки. Баллон был вставлен внутрь шкуры, но каким-то чудом его не задело. Спасибо, большое!

Собирать суда становилось проще, так как солнце, нещадно палившее днем, уже клонилось к закату. Дело шло к ночному сплаву. Ответственная часть группы нервничала, остальные, те, кто в этом году уже сплавлялся во тьме майской южной ночи по порожистой кавказкой реке, делились дорогими сердцу воспоминаниями.

Когда мы одели гидрокостюмы и начали стаскивать вещи к судам Гагарин стал заметно волноваться. Видимо, еще не осознавая происходящее, прекрасно чувствовал неладное. Хоть каждый по-своему и привязался к псу, но брать его с собой было нельзя. Даже если забыть что Гагарина может смыть первым же серьезным валом, то оставался открытым вопрос что делать с ним на финише в Чемале.

Экипажи, собравшиеся раньше, подгоняли остальных укоряющими взглядами. И только птенцы гнезда Лебедева уверяли, что отчаливать рано, так как пальцы вытянутой вперед руки еще различимы.

Поступила команда отходить по мере готовности. Траверсировав поток, мы с Лехой стали в улове у противоположного берега, ожидая товарищей. Один за другим катамараны отчаливали, пересекали реку и становились неподалеку от нас. Вдали, на самом пределе зрения, еще была различима серая тень, метавшаяся в районе стапеля. Неожиданно Гагарин немного отбежал от воды, взял разбег и бросился в Катунь. В сумерках серого пса в реке уже видно не было, но очень хотелось надеяться, что с ним все в порядке. Вдруг, в центре переката, где русло реки сужается раза в два, и поток несет со страшной силой, из воды показалась собачья голова. Еще никто не успел прийти ему на помощь, как Гагарин закончил переправу и выбрался на наш берег.

Купание отрезвило даже такого безбашенного пса. Пока он приходил в себя, мы, чтобы не длить и его, и наши терзания, отчалили. Начало сплава огорошило, но река понемногу брала свое и растягивала суда в колонну. Впереди был новый поход.

3. Если в речке нет воды

День шестой. Песок

Шли молча. Расфокусированный взгляд скользил по темнеющим берегам. Миновав поселок, дошли до пляжа за устьем Кучерлы. По плану должны были стать у следующего галечника, в километрах двух далее. Но Серега поинтересовался: «Где станем?». «Да хоть здесь!» – и мы выбросились на берег.

Площадка под палатки была из хорошо слежавшегося песка. Опытные товарищи кривились. Я не мог понять причину их недовольства, пока спустя полчаса песок не начал обнаруживаться в самых разных местах, в одежде, в посуде, в палатке. Серега, например, неосторожно задел за ужином еловые ветки и древесная труха вперемешку с песком просыпалась на него сверху. У кухонной клеенки была введена бесполетная зона, где запрещалось поднимать ноги на высоту больше одного-двух сантиметров. Но песок нет-нет, да и поскрипывал на зубах.

Сна не было ни в одном глазу. Над галечным пляжем безбрежное многозвездное небо оживлял метеорный поток. Я выключил фонарь и выпал из времени.

День седьмой. Аккемский прорыв

Утром впервые за поход удалось побриться. Еще с вечера я выпросил у Лены зеркальце, а утром уединился с ним в устье Кучерлы. Весь новенький и блестящий, как ледоруб, я возвращался в лагерь, когда навстречу попался Леха:

– Димон, тебя не узнать.

– Все дело в зеркале, – и помахал у него перед носом своей миской из нержавейки. – Отличная вещь, все лицо помещается!

Тешу себя надеждой, что хотя бы секунд на пятнадцать он мне поверил.

После короткого, но жестокого ливня мы вытащили суда, привязали вещи и ожидали отмашки. Руководитель не спешил, он лично обходил строй салаг, но проверял не сколько кулаков можно засунуть за спасжилет, а крепко ли привязаны вещи. Если в ответ на раскачивание рюкзака катамаран не шевелился, то следовала команда «Перевязать!».

Закрепив вещи и проверив работу раций, мы отчалили.

Пасмурно, дождливо и прохладно – все условия для тренировок. Когда то или иное судно входило на бурливый участок реки, по рации объявляли имя счастливчика. Избранник должен был освободиться из упоров и прыгнуть в реку как можно дальше от судна. Оказавшись в воде, надо было догнать катамаран, зайти меж баллонов и выбраться обратно на палубу. Оставшийся в одиночестве напарник должен был маневрами судна помогать ему в этом.

Ивана зацепила идея тренировки, и он охотно шутил, что сразу видно насколько теплые отношения в экипаже: если человек, выбросившийся за борт, нужен оставшемуся на судне напарнику, то спасение приходит быстро, в противном случае… Ваня дошутился. Когда пришел его черед прыгать в реку, оставшаяся в одиночестве на катамаране Наташа подотстала, конечно же, совершенно случайно. Ваня купался минут десять, Наталья старалась, но на подмогу как-то не спешила. В итоге мы дружной толпой из пяти судов спасли обоих.

После купаний решили отработать переворот груженого судна, на примере самой большой посудины. Виталик с Сергеем напряглись и перевернули ее. Стало интересно, а можно ли вернуть груженый катамаран на киль без причаливания к берегу. Оказалось – вполне, правда, для этого нужна помощь не меньше двух других судов. Сначала Сергей и Виталик пытались вернуть катамаран самостоятельно, у них закономерно ничего не вышло. Еще один экипаж стал вдоль борта перевернутого катамарана и один из гребцов стал помогать, поднимая погруженный баллон – тоже глухо. Тогда и было найдено верное решение. Два катамарана подошли перпендикулярно спасаемому, один со стороны носа, другой с кормы. По одному гребцу с каждого из них  ухватили ближайший перевернутый баллон за ручки, приподняли и положили на носы своих судов. Перехватившись поудобнее, они напряглись и вернули катамаран на киль.

Попав в родную водную стихию, на глазах начал оживать Виталик. Это уже совсем другой человек, щедрый на шутки и выдумки. Правда, скоро выяснилось, что волнующих его тем всего две: на суше – девушки, на воде – сникерсы. Эти же темы оказались близки и Ивану, но так как первую развивать в присутствии Наташи было чревато, то он сосредоточился на второй. Весь оставшийся поход Виталя и Ваня проводили сложные взаиморасчеты, выторговывая за батончик что-либо полезное для себя. К моменту возвращения они оказались должны друг другу где-то по коробке сникерсов.

Впереди ждал Аккемский прорыв – узкий (по меркам Катуни) протяженный каньон, щедро сдобренный препятствиями. По плану мы должны были встать на ночевку до его начала, чтобы с утра отдохнувшими и собранными пройти его по всем правилам. Три раза мы чалились берегу, и три раза повторялась одна и та же картина. Руководитель быстро уходил куда-то в сторону деревьев и кустарника, через пять или десять минут возвращался с задумчивым видом и объявлял, что для стоянки это место больше не годится. Проливной дождь с ветром вымывал все желания: не хотелось ни идти в прорыв, ни ставить лагерь. Потихоньку замерзая, мы коротали время на берегу за перекусом и разговорами. На четвертый раз, перед самым входом в каньон, где уклон реки был виден уже невооруженным глазом, Серега исчез надолго, не меньше чем на полчаса. Вернулся довольный, заявил: «Все в порядке, воды нет, идем в Аккемский прорыв». Инструктаж по тактике, изобилующий деталями вида «Увидев в бочке застрявшее судно или товарища, выбейте его катамараном», – на подвиги не вдохновлял. Для поднятия духа нам были выданы завхозовские 100 грамм колбасы на человека, мы расселись по судам и отправились свершать свершения.

После первой серии валов возбуждение немного поутихло. Ничего страшного нет – держи носы перпендикулярно валу и все будет в порядке. Ступень за ступенью, чалясь при каждом удобном случае, мы проходили каньон. Впереди тандемом шли два опытных экипажа, еще один опытный экипаж замыкал, экскурсанты шли в середине. Наконец, бурление подутихло, можно было выдохнуть и размять ноги.

Серега сокрушался, что в речку недолили воды. Он показывал на старые линии уровня и уверял, что было бы интереснее. Тему активно поддерживал Антон и еще пара человек. Остальные не спорили, а просто радовались: «Повезло-повезло!».

Затекшие в каньоне ноги требовали разминки, а лоция не предвещала ничего серьезного вплоть до устья Аргута. Все экипажи выбрались из упоров, осторожно встали на палубах, да так стоя и шли дальше, отпуская двусмысленные шутки про гондольеров. Впереди показался перекатик, по уму надо было снова сесть, но никто не хотел делать это первым. Так, переглядываясь и ожидая у кого первым не выдержат нервы, мы вошли в небольшие бурляшки. Выручил Леха, он отработанным еще на тренировках в Лосево приемом технично плюхнулся в реку через корму. Теперь уже на законных основаниях я мог упасть на колени и, маневрируя, «спасать» напарника.

Стоянка на Аргуте встречала густым пряным ароматом трав. Хотелось надеяться, что обойдется без интересных эффектов.

День восьмой. Тяжкий отдых

Сегодня выходной, дневка. Сколько планов хороших и разных было на нее: сходить пешком до порога Атланты, покатать выходной порог Аргута. Казалось бы, вопрос, чем себя занять, вообще не возникнет. Ага-ага.

Нет, с утра, пока все просыпались, я действительно разведал начало тропы вверх по Аргуту. А затем, отдежурив, прилег на минутку. Нет, не так эпично как Виталик, который, воспользовавшись отсутствием соседей, развалился поперек палатки на всех пяти спальниках. И даже не так как обитатели командирской палатки, не желавшие выходить из палатки, даже для того чтобы отнести миски. Я просто вытащил коврик на улицу и улегся в первом от костра ряду, откуда мне прекрасно было видно Лену, колдующую над блинчиками. Надо признать, что зрелище это завораживало не только меня. Наташа с Ваней, отложив прогулку, с нетерпением ждали результатов (не факт, что блины дождались бы их возвращения). А старший хронометрист фотографировал противень в режиме макросъемки и что-то записывал в блокнот. Не удивлюсь, если в итоговом хронометраже обнаружится время приготовления каждого блина.

После лакомства настала пора не менее важных дел. Для вдумчивого усвоения блинов я перетащил коврик в тень, включил аудиокнигу и снова залег. Отлежав все места по периметру туловища, осознал, что надо что-то менять в этой жизни. И, когда завхоз очень вовремя собралась в ботаническую экспедицию по поиску чабреца, я увязался за ней. Сбор трав настолько тяжелый процесс, что быстро утомил. И я … опять залег, облокотившись на камень на берегу Катуни, и всем, чем только мог, впитывал эти горы и реку. Лишь бесконечно малая величина отделяла меня от проигрыша в споре, описываемом Гете.

Товарищи решительно не собирались обедать в неполном составе. Прискакал Серега, вернул к действительности и отконвоировал в лагерь.

Еще не уставшая от отдыха половина группы собралась поиграть в бумажки. На лбы наклеили листочки с именами персонажей или реально существовавших людей. С помощью наводящих вопросов, игрокам предстояло узнать «свое» имя. Как жаль, что мы не догадались сыграть в эту игру раньше. Нам как раз пригодились бы позывные для радиообмена. И если «Дульсинея Тобосская» произносить в рацию себе дороже, то остальные имена подходили как нельзя лучше. Например «Штирлец» (орфография автора), приклеенный ко лбу Виталика, или Лешина «Клара Цепкин».

После того как Дульсинея с Санче Пансой вышли в финал и там благополучно проиграли друг другу, мы, уже большей компанией, решили сыграть в «Контакт», где надо вычислить слово, загаданное ведущим, подбирая слова, начинающиеся на те же буквы. Игра, в меру сдобренная шутками, шла размеренно и чинно. Но поколению 90-х этого, видимо, показалось мало, и они на ровном месте взорвали мозг. Отгадывалось слово, начинающееся на «П». Виталя первым предложил ассоциацию:

– Гитара.

Люди с мозгами постарше подвисли, не растерялась одна Люба:

– Гитара?

– Ну, это не совсем гитара, ее тяжело нести по переходу.

– Точно гитара?

– Нет, это совсем не гитара!

– Контакт.

И уже хором:

– Раз, два, три. Пианино!!!

Вообще, юмор Виталика начинает настораживать, шутит он по-прежнему много и охотно, но делает это уже не всегда осторожно.

Хороший выдался день. Полный сил и самых светлых ожиданий я отправился спать.

День девятый. Аквапарк «У Сережи»

Несмотря на то, что у нас появился запасной день, расслабляться было рано, ведь за оставшиеся пять дней похода предстояло пройти 200 километров. Собрав лагерь, мы отчалили.

Тема впадения Аргута в Катунь раскрыта в каждом втором рассказе об Алтае. Я еще до похода был готов увидеть как «молочно-белые воды Аргута сливаются, но не смешиваются с бирюзовой водой Катуни», тем не менее, это стоило увидеть вживую. По примеру руководителя мы пошли по самой сбойке струй. Под катамараном на светлом фоне Аргутской воды закручивались отчетливо видимые темные вихри. От созерцания нас смогла оторвать только начавшаяся шивера.

Погода баловала, а на реке не было ничего опаснее перекатов. Начались развлечения позапрошлого дня: прокатиться на катамаране стоя, искупаться в реке, обрызгать веслом зазевавшегося товарища. Плыть предстояло еще долго, поэтому творческая мысль на месте не стояла. То и дело катамараны сбивались в плоты по два-три судна и так шли дальше. Начинались «бои». Например, не выдержав, что на одном катамаране гребцы идут стоя, второй его таранил, стараясь устроить купания. Или же, заметив, что на каком-то судне один из гребцов решил предаться здоровому сну на своем рюкзаке, нежные и заботливые товарищи, подойдя тихонечко борт к борту, выливали на его голову полную каску воды. Мы с Лехой занялись пиратством: подошли к командирскому катамарану и при помощи грубой физической силы умыкнули завхоза. Аквапарк «У Сережи» задорно сплавлялся в сторону Чуи.

Сама Чуя не произвела никакого впечатления кроме «И это все???». А вот новенькие, с иголочки мосты, не отмеченные еще ни на одной карте, радовали взгляд. Справа подошел тракт, который решил не оставлять нас вплоть до Ильгуменского порога.

После череды шивер впереди показались мосты, по которым Чуйский тракт переходит с правого берега на левый.

«Эти два моста неспроста! Зачем тебе два моста, если ты не поселок? А зачем на свете поселки? Чтобы поставить магазин. По-моему так! А зачем на свете магазин? Чтобы купить хлеба и сливочного масла. По-моему так!». Наверное, именно такие соображения прошлись по голове руководителя. В результате группа стала на обед на левом берегу реки, а завхоз была послана в магазин. Для того чтобы она не заскучала и не заблудилась, с завхозом отправился штурман. А, приглядывать за этими двумя приставили финансиста.

Через старый мост переходить не стали. Он очень хорошо смотрелся на фотографиях, но деревянный настил его зиял дырами, сквозь которые видно Катунь. Так как закрались сомнения, что доски выдержат девушек, то мы сделали крюк до нового моста. Не сказал бы, что поселок производил заброшенное впечатление, скорее запущенное. Брошенные дома встречались, но не преобладали. Под ногами вперемешку с гравием хрустело битое стекло. Покрашенному под бронзу Ильичу наш внешний вид не нравился, и мы созерцали только его спину. В магазинах же наша группа в полосатых гидрокостюмах (и с касками в качестве корзинок) особого ажиотажа не вызывала. Не мы первые, не мы последние.

Участок Катуни до следующего поселка запомнился причудливыми сочетаниями красок на окрестных скалах. Сами собой возобновились утренние игры. Даже заморосивший было дождь не особо помешал нашему аквапарку.

Вечером на стоянке, поставив палатку, решили соблюсти все традиции и первой в новый дом запустить кошку. Побыть кошкой вызвалась Наташа и отправилась переодеваться. Прошло пять минут, десять, пятнадцать. Спустя полчаса в голову закралось сомнение, стоит ли в следующий раз так слепо следовать традициям.

День десятый. Ильгумен

По плану сегодня предстояло пройти серьезные препятствия: Ильгуменский порог, Кадринскую трубу и порог Шабаш. Развалившись в теньке на пляжике, мы усиленно готовились к трудной и ответственной работе. Но Лене наше настроение показалось недостаточно боевым. Она взяла 25-миллиметровую стропу и, издав боевой клич, порвала ее голыми руками. Немая сцена была похлеще гоголевской. Пожалуй, стоит есть побольше молочной каши по утрам – вон какой эффект.

Когда подошли к Ильгуменскому порогу, солнце палило уже нещадно. В результате сложным оказалось не столько прохождение порога, сколько разведка. Ткнувшись носами в правый берег, мы через поле, песчаный пляж и крупный курум отправились смотреть порог. Уже через 100 метров гидрокостюм высох и стал накаляться. Разведка казалась бесконечной, водные структуры и их ориентиры вообще никак не запоминались. Особенно трудно пришлось тем ребятам, которые остались для фотосъемки. Если у ушедших была возможность охладиться из речки, то фотографы еще долго жарились на каменной сковородке всего в 10-20 метрах от воды.

Вернувшись к катамарану, я застал Лену, весьма недовольную предстоящим прохождением. Кольнуло шило, и я тут же предложил ей поспорить, как пройдет их экипаж: чисто или же кильнется. Ставка на негативный исход была настолько неприемлема, что Лене не осталось ничего иного как пройти порог без сучка и задоринки. Впрочем, все наши экипажи прошли в целом успешно, да, кого-то на камень навалило, кого-то на валу крутнуло, но никто не лег. По наивности считал, что сложность порога преувеличена, пока, уже после похода, не увидел фотографию, как здесь же на ровном месте через корму положило белрафтовскую двойку из группы, проходившей одновременно с нами.

Наскоро перекусив, мы отправились навстречу следующему препятствию. Река резко пошла под уклон, впереди показались буруны – оно. Кадринская труба оказалась живописным, в общем-то, ущельем, с шиверами, расположенными чуть чаще, чем в других местах. Ситуация с препятствиями на Катуни вообще интересная. Еще при чтении лоции замечаешь, что препятствия, которым уделяется внимание, можно пересчитать по пальцам руки: два с половиной каньона, пять порогов – для 250 километров как-то негусто. Но река особо расслабиться не дает: между основными именными препятствиями щедро рассыпаны перекаты, шиверы, мелкие пороги. На других реках им были бы посвящены тома лоций, а на Катуни они, в лучшем случае, косвенно упоминаются в хронометраже. Хотя некоторые из безымянных препятствий по факту сложнее именных порогов.

Пройдя выходной порог Кадринской трубы, причалили к правому берегу. Сосновая рощица радовала все органы чувств, включая эстетические, и вместо обеденного привала сама собой получилась импровизированная полудневка, благо и так шли с опережением графика.

Согласно еще одной милой традиции. Ваня и Наташа начали сразу же разгораживать площадку паутиной веревок. Это происходило практически на каждой водной стоянке. Еще могло быть не выбрано место для костра, еще не поставлены палатки и не натянут тент, но веревки для просушки вещей уже висели, ограждая будущую палатку от диких животных, непрошенных гостей и собственных жильцов.

Воспользовавшись опытом предыдущей дневки, я опять залег на камне на берегу реки. Но видно все хорошо в меру. Грозовым порывом ветра рассеяло все накопленное тепло, а перед глазами надолго поселилось завораживающее зрелище вод Катуни, ведущих свою прекрасную, но неумолимо холодную игру.

День одиннадцатый. Шабаш

День начинался странно. Мне не спалось и, покинув палатку, я бродил вдоль берега реки, дожидаясь пробуждения товарищей. Неожиданно метрах в 10-15 ниже по склону появился темный силуэт. Я пригляделся: мужик потрепанной наружности, но не слишком старый медленно шел берегом реки вверх по течению. За спиной у него висел рюкзак побольше, на груди – поменьше. Все конечно бывает, но для пяти утра за сорок километров от ближайшего человеческого жилья в месте, куда только водой и попадешь, встреча, конечно, странная.

Солнце радовало недолго. Расползшаяся по небу хмарь и начавшаяся морось улучшению настроения не способствовали. Я безучастно наблюдал за проплывающими темными скалами, перемежающимися грязно-серыми деревьями. Серые люди на серой реке зачем-то шли к порогу, куда зачем-то плелся и я.

Как оказалось, подобное самоустранение чревато. В первой же шивере под нашим судном вырос вал, и катамаран стал вертикально через мой баллон. Пока я заторможенно висел в упорах над самой поверхностью воды, пытаясь понять что происходит, почему мы еще не легли и что надо бы сделать, нас спасал Леха. Он вывесился до предела, пытаясь удержать шаткое равновесие. Этого хватило, чтобы я ненадолго взбодрился, ухватил запаску и подтянул себя к раме. Центр тяжести сместился, и судно вернулось на киль.

Вскоре встретилось тоскливейшее, под стать дню, препятствие, озерный разлив – протяженный участок реки, с еле заметным течением, весь испещренный водоворотами и поганками, которые тормозили судно и уводили с намеченной линии движения.

За унылой галечниковой отмелью начинался порог Шабаш, самое серьезное препятствие на нашем участке Катуни. Побрели на разведку. Обе ступени порога были обрамлены мощными бочками, но если успеть сделать небольшой маневр в первой ступени, то происшествий можно было избежать.

Рассевшись на прибрежных камнях, мы с напарником вели фотосъемку первой ступени на фоне наших товарищей. Прохождение Антона с Юрой было идеально – хоть сейчас в учебник. Виталий с Сергеем, Люба с Вадимом, Наташа с Ваней. Все проходили первую ступень без приключений.

Мириться с этим дальше было никак нельзя. И так как наш катамаран обладал (спасибо Леше) большей инерцией, то мы всего на каких-то полметра промахнулись мимо слива и моим баллоном смело вошли в бочку. Вот… Что могу сказать… Тренировки, однозначно, не прошли даром. Катамаран еще не успел полностью перевернуться, еще я висел в упорах вниз головой, а левая рука уже сама ухватилась за ручку на боку катамарана. Дальше дело техники: не выпустить весло, вынырнуть и отработать вбитую в голову программу – забраться между баллонов и по возможности грести к берегу.

Когда на перевернутом судне мы вошли во вторую ступень порога, то снизу, оттуда, где были привязаны вещи стали доноситься странные звуки, а катамаран стало ощутимо потряхивать. Оставалось молиться, чтобы рюкзак не унесло, ведь в нем вместе с моими вещами купались GPS, который я одолжил на время похода, и уведенный у детей фотоаппарат.

Если бы мы знали заранее, как тяжело перевернуть груженый катамаран обратно на киль, то, наверное, залезли бы в бочку во второй ступени, чтобы река все сделала за нас. Но мы с Лехой еще были не настолько прожженными водниками и попытались сделать как правильно, для чего надо было пристать к берегу. Не тут-то было, в первом встреченном уловешнике нас раз за разом относило течением от берега. Пришлось выйти на струю и поискать другое место для чалки. Приткнувшись между мокрых и скользких камней, мы занялись тяжелой атлетикой. Запасы мата подходили к концу, а катамаран никак не хотел возвращаться на киль. Неожиданно из-за камней приковылял добрый дух, дал нам точку опоры – и мы перевернули судно.

Как выяснилось позднее, День Нептуна был не у нас одних. Сергей и Виталик по собственной воле, не уверен, что в здравом уме, но точно в твердой памяти, залезли на своей барже в бочку во второй ступени порога. Они хотели приключений – они их нашли. Мне очень нравится фотография, где разочаровавшийся в людях перевернутый катамаран удирает вниз по реке, за него, вытянувшись изо всех сил, цепляется рукояткой весла Сергей, в которого в свою очередь вцепился Виталя.

Кстати, Виталик сделал интересный вывод, что неспроста порог назван Шабаш. Как и положено приличным ведьмам он пропустил без проблем женские экипажи, положив мужские. Действительно все три судна, на которых шли девушки, прошли без особых проблем. А мы с Лехой и Виталя с Сергеем накупались вдоволь. Осталось только понять какой секрет утаили от нас прошедшие чисто Юра с Антоном.

На крутом правом повороте из долины Урсула вырвалась и побежала вдоль Катуни отличная автомобильная дорога. Параллельно с ней тянулась линия электропередач на мощных опорах. Дорога вела к местной легенде, загадочному объекту, который одни источники называют санаторием Газпрома, другие «Дачей Путина». Он представлял собой комплекс новых, чистеньких, но, в общем-то, невыразительных зданий в псевдовосточном стиле, по периметру которого тянулись ряды заборов с колючкой и камерами видеонаблюдения. Я пока не большой знаток дач высшего руководства страны, но глядя на окрестности, как-то не верилось, что это все для Путина. Да, место тихое, чистое до невозможности, но окрестные горы, честно говоря, унылы и безлесны. На той же Катуни есть места и получше.

Как бы там ни было, такую картину видишь не каждый день, и мы встали на обед аккурат напротив санатория. Здесь неожиданно хорошо работала связь (МТС), в том числе мобильный интернет.

Виталя резвился. Когда мы шли мимо объекта, он встал и, замер, приложив руку к левой стороне груди. До сих пор интересно пел ли он при этом гимн. Еще с утра мы обсуждали, что не стоит напротив «Дачи Путина» делать резкие движения, тем более с веслами, которые дают такой хороший металлический отблеск. Конечно, никто не верил в гипотетическую опасность подобных действий, но, когда Виталя на берегу вскинул весло на плечо и направил в сторону объекта, место около него как-то само собой опустело.

Шли по реке дальше, поворот за поворотом, шивера за шиверой. Унылый день перешел в совсем уже унылый вечер, а подходящего места под стоянку никак не удавалось найти. Наконец, выбрали продуваемую всеми ветрами терраску, по большой воде превращающуюся в островок, и стали на ночлег.

Мы с Лехой, толком не переодевшись, колдовали над ужином. Неожиданно меня отловил Юра: «Дим, ты можешь это подзарядить?». На его ладони лежало что-то непонятное, хаотично опутанное кое-как заизолированными красным и синим проводом. Вылитый набор «Юный подрывник», не хватало только табло с красными цифрами.

– Что это?

– Аккумулятор от фотоаппарата. Вот этот разъем надо подключить к твоей банке.

– А между ними что?

– Два переходника.

– ???

– Я сам их сделал.

– Понятно. Я, конечно, тебе помогу, но если от этой адской машинки сгорит моя палатка, то приютить меня придется тебе.

Когда я укладывался, палатка была еще цела. День, наконец-то закончился, жаль, что не раньше.

День двенадцатый. Пни

Сегодня день рождения у Леши. Девушки собрались с утра пораньше приготовить сюрприз, блинный торт, и очень просили как-нибудь устроить, чтобы юбиляр не вышел из палатки раньше семи утра. Сказано сделано. Для этого, правда, пришлось лишить Леху главного подарка – утреннего дежурства. Да простит меня завхоз!

Наверное, если бы вчера дрова были укрыты, то и дождя бы не было, но мы поленились и он случился. В пять утра прекрасные сухие полешки можно было уже выжимать. Выручила Люба, она нашла сосенку с лапами, усеянными длинной сухой хвоей. Дальше было дело техники: разложить сырые дрова по периметру кострища и развести огонь. Лапник испарялся быстрее, чем сахар на пятый день похода. Хвоя сгорала со скоростью мысли. Спринтерские забеги за новыми ветками от кострища до сосны и обратно, помогали отвлечься от мыслей о девушках. Ведь Лена и Люба стали особенно неотразимы, когда выяснилось, что помимо блинного торта они собираются приготовить еще и драники. Самое удивительное, что со мной не только поговорили, но и дали снять пробу. Еще немного и я снова бы начал верить в деда Мороза.

К семи утра все было готово: торт, драники и главное угощение – молочная каша с сухарями. Воткнутые в горячие блины свечки оплавились, и торт стал похож на запойного ежика. Времени на то, чтобы выправить свечи или хотя бы заменить их лучинами, не было, так как большая палатка заходила ходуном, и на свет вышел Леша. Чтобы юбиляр не обрадовался раньше времени, торт впихнули в командирскую палатку, откуда раздались удивленные, но довольные звуки. Съев все, что было, и вручив имениннику подарок, надувной коврик, мы собрались и отчалили.

Не знаю, что именно подмешали в блинный торт, но Лешу в этот день пробило на поговорить. Наверное, излишне уточнять, какая именно тема может увлечь двух мужиков посреди реки на двенадцатый день похода. За восемь часов от стоянки до стоянки тема была раскрыта во всей полноте и взволновала нас чрезвычайно. Правда, Лешино томление духа обещало быть жестоким, но недолгим, так как он всего через день возвращался в Москву к любящей супруге. А вот я собирался после похода задержаться в Сибири еще на 11 дней. Как бы не озвереть.

До первого порога было неблизко, а ноги просили разминки. Поэтому мы уломали руководителя на культурную программу. Первым делом остановились у небольшого водопада. От него, как сигнальная нить паутины цивилизации, по правому берегу начиналась укатанная грунтовая дорога, которая больше не собиралась нас покидать. Вторым пунктом в культурной программе шли петроглифы. Минут пятнадцать мы вдумчиво изучали надписи вида «НГУ 1997», пытаясь отыскать следы более древних эпох. Наши культурные порывы были прерваны руководителем, которому надоело терять время: «А что именно вы хотите здесь найти? Эта скала явно взорвана, чтобы проложить дорогу. Петроглифы где-то в другом месте».

Названия порогов Тельдекпень-1 и Тельдекпень-2 под силу разве что дикторам центрального телевидения, поэтому они очень быстро были сокращены до пней: первый пень и второй. Надо отдать должное, пороги были очень красивы. По правому и левому берегу как зубцы расстегнутой молнии чередовались скалы. Река, расчерченная гигантскими кругами, змеилась между ними. Возможность насладиться видами была, так как никаких особых забот пни не доставляли – та же входная шивера была и сложнее, и опаснее.

После второго пня, чтобы восстановить силы, встали на обед. Натянули костровой тросик меж двух берез и занялись делом. Пейзаж оживляли легковушка, пытавшаяся под дождем взобраться по размокшей грунтовой подальше от реки, и легко одетые группы на проплывающих мимо рафтах. Серега с Антоном привычно сокрушались, что в реке мало воды, им сочувственно кивали головами, устав радоваться этому факту.

Последнее серьезное препятствие, Еландинский порог, как опытные морские волки (ведь минуло целых пять дней сплава) шли без разведки. Мы с Лешей на перегоне подотстали, поэтому прохождением наших товарищей любовались издалека. В порог уже вошло четыре экипажа, но ничего серьезного не происходило, так, валы, чуть повыше, чем в предыдущей шивере. Неожиданно идущий перед нами катамаран Юры и Антона поставило почти вертикально через корму левого баллона. Грешен, сказал Лехе: «Смотри, ребят положило!». Но не тут то было. То ли Антон как следует зацепился за водяную пыль, то ли Юра на скорую руку рассчитал верную траекторию движения молекул твердого тела (в виде катамарана) в турбулентной жидкой среде (в виде реки), но уже через несколько секунд судно было на ровном киле и выходило из порога.

Увиденное оптимизма не прибавляло. Если уж опытных водников чуть не положило, то что же будет с нами. Тем более мой баллон тяжелее (я набрал две бутылки воды у водопада). Переглянувшись, решили в приключения не лезть, а тихо слиться по языку между ними. План был хорош, вот только река его не утвердила. Прямо по курсу появилось что-то непонятное: «ЛЕХА, КАМЕНЬ! ВПРАВО!!!!!». Наш уютный язычок заканчивался крупным камнем, через который всей своей мощью переваливала Катунь. В прыгуны с водопадов мы в этот раз записываться не собирались, крутнули судно и замолотили веслами. Какие там носы перпендикулярно к валу?! Упасть бы как угодно, только бы не с камня. Когда течение, любезно довернув носы, все же скинуло нас вниз, мы находились уже в паре метров от камня. Куснуло, зацепились, свобода!

Бурляшки на реке мельчали, успокаивались и бурляшки в крови. Поле зрения постепенно расширялось, вот в него попали застывшие в реке бетонные останцы от так и не построенной Катунской ГЭС. Цивилизация все больше опутывала нас. После поселка дорога по правому берегу из подсыпанной грунтовой превратилась в асфальтовую. Компанию легковушкам на ней уже составляли маршрутки и грузовики. Левый поворот, правый поворот, чалимся.

Это была одна из лучших наших стоянок: просторная с удобным спуском к воде. Но самое главное – живописная. Глаз было не оторвать от видов вверх и вниз по реке. Места было столько, что глаза разбегались, хотелось поставить палатку здесь, здесь и еще вот здесь, а потом переставить вон туда.

Работы в лагере шли полным ходом: оттаскивались катамараны, переносились вещи, Вадим уже воссоединился с топором, Ваня с Наташей перегораживали дорогу веревками. Все привычно. Выделялась, разве что Лена, которая под видеозапись подметала веслом место для палатки. Выключили камеру – закончилась уборка.

Вечером пала последняя крепость. О женских группах, виденных на маршруте, со мной решил поговорить старший хронометрист. Молодец, Юра, ты продержался дольше всех!

В темноте, когда начал накрапывать дождь, я по примеру остальных собрался красиво упасть в палатку. Но Ваня и Наташа не пустили дальше порога. Они в буквальном смысле слова что-то химичили, сосредоточено размешивая желто-бурую массу. И все бы ничего, если бы для этого не была выбрана самая крупная стерильная посудина, моя миска. Попасть в палатку удалось только через полчаса, улучив момент, когда юные химики отправились прятать результаты своих трудов в реке.

День тринадцатый. Сборы

Как хорошо, что день рождения у Леши не случился раньше, ведь он решил испытать дареный коврик в первую же ночь. Теперь все мои соседи по палатке спали на надувных ковриках, один я как плебей на пенке. Вслух, конечно, никто ничего не сказал, но взгляды были выразительнее слов.

Нам так понравилось отмечать дни рождения, что сегодня решили повторить. Побыть следующим юбиляром вызвался Антон. Из реки извлекли спрятанный сюрприз, шоколадную колбаску, воткнули в нее свечки и вместе с подарком вручили имениннику.

Уходить со стоянки не хотелось. Причем не только людям, но и судам. Подспустив втихомолку левый баллон, забастовал катамаран Любы и Вадима. Антон на скорую руку сделал, что мог, и мы отчалили. Насытившись приключениями прошлых дней, уже не лезли как раньше в каждый увиденный бурун, а просто шли по реке, любуясь окрестными видами и следя, чтобы Люба на спущенном баллоне погружалась в воду не больше чем по пояс.

Главным испытанием дня было не последнее формальное препятствие, Чемальская труба, а начавшийся сразу за ней ровный и гладкий участок, где река текла так невыносимо медленно, что приходилось активно налегать на весла. Засела мысль, что поход объективно стоит заканчивать, не хватало лишь эффектной точки в конце. И тут мощный и жесткий ливень упал с неба как занавес всем нашим приключениям.

С трудом найдя единственный незастроенный луг между Чемалом и следующим поселком, выбросились на берег. Только успели поставить две палатки из трех, как прекратившийся было ливень вернулся муторным обложным дождем, конца которому видно не было. Погодное издевательство, впрочем, не было лишено некого изящества – над противоположным берегом был прекрасно виден разрыв в облаках, он висел на одном месте, не уходя и не приближаясь.

Хотя уже началась разборка судов, река не спешила нас отпускать. Не было решительно никакого смысла переодеваться, и мы разгуливали в гидрокостюмах. Оптимисты под проливным дождем развешивали для просушки вытащенные из шкур баллоны, реалисты оставляли шкуры как есть, гедонисты искали магазин и баню.

4. Табор уходит в небо

Утро было таким же мокрым, как и предшествующий вечер. Рассовав сырые вещи по насквозь сырым рюкзакам, мы покидали груз в прицеп и укрылись в автобусе. Пожалуй, вовремя мы уезжаем: юмор Виталика приобретает откровенно авторитарные черты. Еще неделя-другая и он начал бы нами помыкать.

Отличный вид в сторону окна, сухая футболка и кеды на босу ногу. Много ли надо для счастья?! Но радоваться пришлось недолго: новых фильмов за время похода у нас, как ни странно, не прибавилось, а диски водителя разнообразием не радовали. После отечественной как бы комедии нестройный гул голосов потребовал: «Ленинград-46!». И понеслась: стрельба, мордобой, разговор на повышенных тонах, драка, оживленная дискуссия, заставка, серьезный разговор, снова перестрелка. И так по кругу. От стереотипных НТВ-шных сериалов этот отличался разве что послевоенными декорациями.

Включив аудиокнигу, я отстранился. Оставалось только поменять картинку. Справа, на полу, сменяя друг друга, спали Серега и Люба. Впереди, на экране опять кого-то убивали. Я повернул голову налево и начал любоваться изо всех сил, просыпаясь только на остановках и особо драматических сценах, которые не могла заглушить даже книжка.

На окраине Новосибирска Ленинград-46, наконец, сломался. Огорченные спутники раздумывали, где бы досмотреть окончание. Из предложенных вариантов реальных было два: досмотреть на гусятнике или же через год воспользоваться услугами этого же водителя.

Закупив еды (да-да, завхоз не должна забывать про штурмана даже в супермаркете) и отправив суда транспортной компанией, мы отправились в аэропорт, где в переходе между терминалами захватили небольшой закуток с эркером.

До утра времени было много. Поэтому мелкими группами по два-три человека мы просачивались в Новосибирск. Кто-то назначил встречу новому городу, кто-то собирался побыть наедине со своими воспоминаниями, кто-то просто не желал сидеть в терминале. Виталик, верный принципу «Ни одного финиша без бургера», отправился терроризировать Burger King.

Уже глубоко за полночь я с помощником штурмана вернулся в аэропорт. Бивак предстал во всей своей красе. Видели европейские фотки с мигрантами? В переходе, который еще пять часов назад был стерилен и скучен до невозможности, вдоль стен без какой-либо системы были разбросаны рюкзаки, гермомешки, сумки. Между ними на свободных пятачках парами и поодиночке, в спальниках и без, лежали и сидели тела наших товарищей. Живым ковром по полу сновали муравьи, прихваченные с антистапеля. Особенно много муравьев охраняло сон своего повелителя – Виталия, лежащего в обнимку с картонной короной.

Неподалеку аналогичный импровизированный лагерь разбили то ли две, то ли три группы туристов.

Нас, впрочем, в этом хаосе интересовало одно – что осталось из еды. Решив, что правило не есть после шести, в нашем случае относится скорее к шести часам утра, мы вдвоем приступили к трапезе. И вот что удивительно. Времени было около двух часов ночи, мы вели себя тихо как мышки (крупные такие мышки), да и не может обычный здоровый человек расслышать сквозь сон звук разрезаемой колбасы или отрываемого куска хлеба. Но подчиняясь какому-то невероятному чутью то один, то второй наш товарищ открывал глаза и сразу же начинал что-нибудь жевать или пить. Еды было не настолько много, чтобы занять нас до шести утра, поэтому пришлось ненадолго, часа на два на три забыться сном.

К рассвету муравьи разбрелись, как в зал внутренних рейсов, так и в международный терминал, но немало осталось и с нами. Когда большая часть группы, забрав рюкзаки, ушла регистрироваться на рейс, оператор уборочной машины, давно косившаяся в нашу сторону, решила: «Сейчас!». Муравьи задорно убегали от самоходного пылесоса, прячась в недоступных углах и под батареями.

Пора. Поднявшись ко входу в зону досмотра вместе с ребятами, я, как умел, попрощался с ними и отправился восвояси. На первом этаже удачно нашел Серегу и Любу, ждущих свои рейсы: «Пока-пока». В растрепанных чувствах я брел к выходу, когда неожиданно столкнулся с подотставшим Виталиком. Вот теперь, точно все, поход окончен. Остановившись, я взглядом провожал уходящего товарища. Следом за ним, как верный пес, бежал одинокий муравей.

P.S.

Через десять дней, в поезде, следовавшем в Москву, я случайно стал свидетелем того, как мои соседи по купе оживленно уговаривали проводника. Судя по обрывкам фраз, речь шла о том, какой фильм следующим транслировать на телевизорах в вагоне. Некий компромисс был найден и соседи, весьма довольные результатом, удалились в купе. Чуть позже туда отправился и я.

Знакомая музыка разнеслась из динамиков над дверью. Я вздрогнул и поднял взгляд. Он, Ленинград-46! Нет, ну за что мне это?!

Автор: Дмитрий Михайлов 

Свежие материалы на сайте:

Слаломные сборы на Мзымте в конце октября - начале ноября

Слаломные сборы на Мзымте. Тренировки на участке реки >>> - Подробнее

---

4 февраля 2024 года   -   Марина Воронина

Слаломные сборы на Мзымте в начале апреля

Слаломные сборы на Мзымте. Тренировки на участке реки >>> - Подробнее

---

4 февраля 2024 года   -   Марина Воронина

Каяк-тур. Сплав на Северном Кавказе в сентябре

Каяк-тур. Северный Кавказ. Реки: Теберда, Б. Зеленчук 2-3 к.с. Нитка: г.Москва (ТК Перово) - р. Теберда – р. Б. Зеленчук - г.Москва (ТК Перово) >>> - Подробнее

---

4 февраля 2024 года   -   Марина Воронина

Главная » Отчеты о походах » Алтай » Катунь 2015 » Катунь 2015, Очерк о походе

© 1972-25.04.2024 РООСРМТ "Туристский клуб" (Турклуб Перово)
Политика конфиденциальности обработки персональных данных в РООСРМТ "Туристский клуб"


+7 (977) 815-25-59 Москва, ул. Металлургов 5
ОГРН 1037739766162,  ИНН 7720264176

Клуб существует на членские взносы и ваши пожертвования
Вы можете внести любую сумму: от 100 руб. Yookassa откроется в новом окне

  Отправляя пожертвование вы соглашаетесь на обработку своих персональных данных
в соответствии с политикой конфиденциальности, принятой в клубе

+7 (977) 815-25-59 Москва, ул. Металлургов 5
ОГРН 1037739766162, ИНН 7720264176